Поиск по тегу «перевел сам»
Чайки вышли на тропу войны
Пернатым обитателям морского побережья Нью-Йорка надоели армады летающих дронов, которых запускают местные власти.
Похоже, что популяция птиц на пляжах Нью-Йорка по горло сыта недавно развернутой армадой патрульных полицейских дронов, и которые вторгаются на их территорию. В свежей статье Associated Press описываются неоднократные инциденты, в ходе которых разъяренные чайки и кулики пикировали на летающих роботов, пытаясь их прогнать.
Ранее в этом году полиция Нью-Йорка приняла сомнительное решение начать использование дронов на городских пляжах. Смысл был в том, чтобы они искали акул (чтобы предупредить посетителей пляжа и избежать ситуации типа как в фильме "Челюсти"), а также помочь отдыхающим, которые могли испытывать трудности и были вне досягаемости взора местных спасателей. План, по-видимому, состоял в том, чтобы роботы пролетали над тонущими пловцами и сбрасывали им спасательные средства.
Хотя дроны до сих пор не спасли ни одной человеческой жизни, им удалось серьезно взбудоражить местную популяцию птиц, которые неоднократно собирались в стаи и атаковали дроны. AP цитирует нескольких ученых и профессионалов в области дикой природы, большинство из которых, похоже, считают, что дроны оказывают какое-то неблагоприятное воздействие на пляжных птиц. Эксперты говорят, что птицы могут рассматривать роботов как инвазивный вид, представляющий угрозу для их потомства.
Вероника Уэлш, специалист по охране дикой природы в городском департаменте парков, рассказала изданию, что птиц “очень раздражают дроны“ и "они будут налетать на них, они будут пикировать на них, они будут кричать на них…Они думают, что защищают своих птенцов от хищника ”.
В статье также цитируется профессор биологии дикой природы из Университета Макгилла, которого, что весьма удивительно, зовут Дэвид Берд (Берд по английски птица). Берд, профессор по птицеводству, рассказал, что у рассматриваемых птиц, известных как американские ловцы устриц (кулики по нашему), летающие роботы могут вызвать “реакцию стресса”, которая может заставить их “сбежать с пляжа и бросить свои яйца, как это сделали несколько тысяч элегантных крачек (вид американских птиц из семейства чаек) после недавней аварии дрона в Сан-Диего”.
Устричные ловцы, местная популяция которых в основном гнездится на пляже Рокуэй, “находятся под угрозой исчезновения”, сказал Берд, также добавив, что если “они покинут свои гнезда из-за дронов, это будет катастрофой”.
AMD Ryzen - просто добавь дисплей
Этот AMD Ryzen 7 8840U поместиться у вас в кармане?
Китайский производитель ПК Linglong представил крошечный ПК, который помещается в складную клавиатуру. Компания поделилась своей презентацией в прямом эфире через сайт видеохостинга bilibili, во время которой ведущий достал само устройство из заднего кармана своих брюк. ПК-клавиатура также оснащен встроенным трекпадом, поэтому вам не нужно брать с собой мышь. Интересно, что в портативном мини-ПК отсутствует встроенный дисплей, но у докладчиков была на это причина.
Прежде чем мы углубимся в детали ПК со складной клавиатурой Linglong, давайте ознакомимся с его ключевыми характеристиками:
| Процессор | AMD Ryzen 7 8840U |
| Память | 16 ГБ / 32 ГБ |
| Диск | 512 ГБ / 1 ТБ M.2 NVMe 2230 |
| Порты | 1x USB 3.0 Type-A, 1x USB4 Type-C, 1x USB 3.2 Type-C |
| Коммутация | Wi-Fi 6, Bluetooth |
| Аккумулятор | 60 Втч (16 000 мАч) |
| Зарядное устройство | 100 Вт GaN |
| Вес | 800 г |
| Размеры | 15 x 10 см |
| Цена | 2 999 юаней (412 долларов США) / 3 599 юаней (495 долларов США) |
Компания Linglong позиционирует свой складной ПК как идеальное мобильное устройство будущего. Благодаря крошечным размерам, которые меньше других мини-ПК, таких как AtomMax X7. Вместо использования громоздкого дисплея для этого устройства предлагается пользоваться очки AR или виртуальной реальности. В маркетинговых материалах компании также сказано, что устройство подключается к телевизору, планшету или телефону, что позволяет использовать эти устройства в качестве экрана.
Устройство может похвастаться десятью часами автономной работы в режиме легкой офисной работы и до шести часов при просмотре фильмов. Однако при больших нагрузках и играх время работы устройства сократится примерно до четырех часов. Следует также учитывать, что в эти цифрах не учитывается энергопотребление дисплея. Если вы подключите экран, который питается от ПК, вы можете ожидать значительного сокращения времени автономной работы, если у используемого вами экрана нет собственного источника питания.
К сожалению, если вас интересуют возможности этого устройства, пока вы не сможете его опробовать. Для бета-тестирования доступно всего 200 устройств, и у нас пока нет новостей о том, когда они станут доступны для розничной продажи ни в Китае, ни по всему миру.
Несмотря на то что многие считают, что цена этого устройства сильно завышена, это без сомнения интересный новый форм-фактор ПК устройств, который использует преимущества повсеместного распространения экранов. Компания Linglong стремится произвести революцию в ноутбуках, позволяя своим мини-ПК использовать другие дисплеи, которые доступны повсюду (или даже использовать AR-очки, которые дают пользователям более широкий угол обзора, не занимая много места).
Коробки: Нелегальная копия
Герою сегодняшнего рассказа явно стоило быть осмотрительнее во время прогулок по пустынным переулкам и не спешить доверять странным незнакомцам, предлагающим самые удивительные товары в мире.
Автор: Sam Miller. Мой перевод. Вычитка: Sanyendis.
Оригинал можно прочитать здесь.
Ночная улица. Я иду вперёд, фонари над головой освещают путь. Из грязного, вонючего переулка доносится гнусавый шёпот.
– Эй, приятель, друг, дружище, союзник, знакомый! Иди сюда, у меня есть для тебя кое-что интересное! Отличные продукты, вкусные организмы, красивые концепции, и всё это здесь, в этих самых карманах!
В замешательстве я сворачиваю в тёмный переулок. Там стоит приземистый мужчина. Очертания его тела скрыты складками плаща, шляпа низко надвинута на жёлтые глаза. Я спрашиваю, чего ему от меня надо.
– Видишь ли, у меня одни из самых выгодных предложений на самые лучшие товары в мире… Или, по крайней мере, по эту сторону Миссисипи. Просто подойди и взгляни, мой друг-подружка!
Он широко распахивает плащ. Его бесформенное тело перетянуто цепями, с которых свисают клетки. За крупную опухоль на его правом боку зацепилась какая-то мохнатая тварь с огромным количеством глаз, слева висит нечто, напоминающее странную многоножку. Он выворачивает карманы пальто: там лежат коробки с надписями вроде «Лучшее ПЕСЧАНОЕ Животное», «Слизистая Рыбка Для Слизистых Мальчиков» и «Команда Членистоногих Человеческих Мальчиков и Девочек». Его острозубую ухмылку обрамляет поросль бородавок, огромные глаза таращатся на меня. Я осматриваю некоторые из его странных товаров и смущённо перебираю коробки, избегая прикасаться к цепям.
– Если хотите убедиться в нашем качестве, я могу отвести вас на фабрику, откуда выползли эти очаровательные котятки!
– Эм… Х…Хорошо…
Отвратительная, покрытая бородавками рука с пальцами, увенчанными шишковатыми ногтями, хватает мою ладонь. Я не успеваю сказать и слова, как продавец затаскивает меня в какую-то расщелину или трещину между кирпичами. Вокруг кромешная тьма. Ощущение такое, словно я падаю по жёлобу. Лицо обдувает ветер. Продавец не отпускает мою руку. Где-то далеко внизу появляется крохотный светлый квадратик, он становится всё больше и больше, пока мы не ударяемся о что-то мягкое. Нечто под моими ногами вздрагивает и покачивается. Оправившись от падения, я опускаю голову и встречаюсь глазами с этим перекошенным, приземистым существом. На его губах застыла вымученная улыбка. Вскрикнув, я отпрыгиваю назад, ударяясь спиной о решётку.
– Хе-хе, – скрипуче смеётся продавец, – добро пожаловать на нашу прекрасную фабрику производственных товаров, друг-дружище! Кстати, это наша новая мягкая гончая (копирайт!), правда, она милашка?
В замешательстве я поднимаюсь на ноги, и продавец ведёт меня по металлической дорожке. Вокруг стоят массивные механизмы неясного назначения, качаются трубы, вращаются шестерёнки, отовсюду раздаётся хлюпанье мяса и шипение пара. Мелькающие в тенях маленькие существа, одетые в одинаковую униформу и защитные костюмы, скрывающие их тела, вращают колёса, скатывают мясо в шары и выполняют ещё какую-то непонятную работу.
– Здесь, на этой старой доброй мануфактуре, мы производим самые красивые, самые чистые, самые живые организмы и животных! Они идеально подойдут для какого-нибудь маленького жучка или для девчонки, если ты хочешь сделать подарок, или чтобы наполнить какую-нибудь коробку, приятель, если ты подбираешь для неё живность!
В растерянности я молча осматриваюсь по сторонам и наблюдаю за рабочими, а бородатый продавец продолжает что-то бубнить себе под нос. По металлической дорожке мы переходим в другую комнату, полную трубок, баков и ванночек с эмбрионами и какими-то вязкими и влажными существами, покрытыми слизью. Крошек-работников тут ещё больше. Продавец указывает на один из инкубаторов, в котором плавает слизистая тварь, напоминающая эмбрион с зубастой, смахивающей на пиявку, пуповиной.
– Прошу, обратите внимание на наш маленький фирменный штришок! – неопрятный коготь продавца указывает на кожу запертого внутри существа. – Каждый из этих маленьких плохих мальчиков поставляется с крохотной уникальной печатью! Она ставится на их прекрасную кожу, на экзоскелет или на иное подобное покрытие!
На коже инкубируемого эмбриона – маленький символ, состоящий из треугольников, линий и кругов. Такие же фигуры есть на коже всех остальных существ в этой камере. На таращащей глаза голове лошади, насаженной на веретенообразное тело, есть крохотный символ в виде сдвоенных треугольников, на спине краба с двумя лицами выгравирован круг в круге, и так далее. Каждое из этих странных существ украшено каким-то символом, который отличает их от организмов, произведённых не здесь.
– Хе-хе… Если подумать, я, кажется, только что заметил кое-что любопытное…
Грубая рука продавца задирает мою штанину, и на свет показывается то, что я всю жизнь считал родимым пятном: маленькая круглая отметина на лодыжке, всего лишь самую малость темнее кожи. Асимметричные глаза продавца расширяются в удивлении.
– О боже! Ай-яй-яй, похоже, я всё это время распинался перед собственным товаром. Какой же я дурак! Ну, раз уж ты здесь, давай-ка упакуем тебя, маленький ты шалунишка!
Прежде, чем я успеваю понять, что происходит, со всех сторон ко мне протягиваются многочисленные руки, они хватают и тянут меня куда-то. Меня утаскивают всё дальше и дальше, пока я не попадаю в комнату, заполненную коробками, обёртками и кусками пластиковых упаковок. Под решетчатый трап подставлен картонный контейнер, на котором написана какая-то тарабарщина – смесь английского, других языков, которые я узнаю, но не могу прочитать, и языков, которые я вижу впервые в жизни. Многочисленные руки с силой запихивают меня в коробку, и машина, управляемая горсткой крохотных сотрудников фабрики, задвигает отверстие куском пластика, запечатывая меня. Деформированное лицо продавца склоняется надо мной, и он говорит своим скрипучим голосом:
– Хм… Отправляйте скорее этого классного котика, он готов к продаже!
Другие истории этого автора, которые мы переводили и выкладывали на pipmy:
Покупайте только настоящую газировку!
Суперсчастливая страна развлечений
Минутка саморекламы: больше историй - на нашем с Sanyendis канале, Сказки старого дворфа.
Коробки: Суперсчастливая Страна Развлечений
Бесцветная равнина от горизонта до горизонта. Странный человек, лицо которого растягивают в гротескном подобии улыбки вонзающиеся в плоть крючки, протягивает билет в парк аттракционов...
Автор: Sam Miller. Мой перевод, вычитка: Sanyendis.
Оригинал можно прочитать здесь.
Я уже довольно долго бродил по этим безжизненным, бесцветным равнинам, когда заметил вдалеке странного, бандитской наружности человека в костюме. Губы на его бледном, безносом лице растягивала неправдоподобно широкая улыбка – в уголки рта впивались маленькие крючки, цепочки от которых тянулись к парящим рядом крошечным дирижаблям, разрисованным преувеличенно весёлыми рожицами. Подойдя ко мне, он сказал: «Я Билетёр. Я выдаю билеты». Он протянул мне маленький красноватый клочок бумаги с надписью: «Билет на ОДНО ПОСЕЩЕНИЕ – Суперсчастливая Страна Развлечений». Затем он прошептал: «Отдайте его Кассиру» ‑ и зашагал прочь, скрывшись за линией горизонта.
Я почувствовал, что мне необходимо взять правее, и пошёл вперёд. По правую руку от меня и за спиной протянулась розоватая стена, на которой пестрели плакаты с рекламой аттракционов, клоунов, цирковых уродов и еды. Рядом, метрах в полутора, за стойкой сидел высокий худой мужчина в костюме, с такой же, как у Билетёра, искусственной улыбкой. Цепочки, протянувшиеся от потолка к крючкам в уголках его рта, слегка оттягивали голову назад. Когда я подошёл, он наклонился вперёд, насколько смог, и произнёс хриплым, высоким, как бы срывающимся от напряжения голосом: «Билет…» Он протянул руку с ладонью, напоминавшей худую, костлявую клешню, и я осторожно вложил билет в его дрожащие пальцы. Он поблагодарил меня, выдавливая слова всё тем же странным, напряжённым голосом, и, наклонившись, потянулся к выглядывавшему из-под стойки рычагу, покрытому грязью и следами копоти. Со скрипом и скрежетом передо мной растворились огромные ворота. Я вошёл внутрь. Так началось моё существование в ужасной «Суперсчастливой Стране Развлечений».
---
В общем-то, тут оказалось не так уж и плохо. Здесь есть шатры с клоунами, огромные американские горки, маленькие, забавные «детские паровозики», рестораны и множество других аттракционов. Но есть кое-что, производящее на меня крайне отталкивающее впечатление. Во-первых, цвета. Всё вокруг выглядит как-то блёкло. Во-вторых, у всех посетителей парка, которые бродят и ползают вокруг, одинаковые, ужасающие, чудовищные улыбки, причём у всех они разные. У одних кожу на лице оттягивают крючки, привязанные к странным деревянным блокам, что создаёт болезненное, фальшивое подобие улыбки. У других просто срезаны уголки рта, так что кажется, будто они всегда улыбаются, вне зависимости от того, счастливы они на самом деле или нет. У некоторых к губам тянутся цепочки, как у Билетёра и Кассира, и эти люди не могут сдвинуться с места. Наконец, в-третьих, они все постоянно счастливы. Даже если кто-то должен испытывать сильную боль – в результате травмы или ещё чего-то, что могло бы огорчить человека – если спросить их, что они чувствуют, окажется, что пострадавший испытывает безумное счастье.
---
Второй день подряд я катаюсь на аттракционах. Все они – в лучшем случае посредственные, а в худшем – совершенно ужасные: реквизит из картона, персонажи плоские, а сюжеты кошмарные. Не понимаю, почему всем вокруг они так нравятся. Ночью, если мне удаётся заснуть, я вижу проносящиеся перед глазами письмена. Я не слышу голоса, я вижу только символы. Буквы английские, но из них складывается какая-то тарабарщина. Понятия не имею, что это всё означает.
---
Я очень несчастен. Я нигде. Я везде. Я нахожусь в комнате, а комната – это я. На лицо падает луч света, и я счастлив. В кои-то веки я счастлив. Я чувствую, как все воспоминания покидают мой мозг, когда передо мной появляется большой, похожий на экран предмет. Я вглядываюсь в его непроглядную черноту, и он включается. Он показывает мне счастливые картинки. Он показывает мне картинки счастья. Мне очень понравилась та, где в ужасно избитой сюжетной сцене съели котёнка! Есть картинки с цирком, в котором бродят плохо сделанные персонажи, и светят кровавые тени тысячи солнц! Это чистое счастье! Последние воспоминания улетучиваются из моего мозга, когда я...
---
Я врываюсь обратно в реальность. Я рассматриваю два пустых утолщения на концах моих очень полезных стеблей и вспоминаю о том, что происходило с одним из представителей вида Homo Sapiens. Я вздрагиваю, когда в углу перекатываются несколько пылинок. Я замечаю их, потому что мне предписывается обращать внимание только на те объекты, в которых больше пяти молекул. Я могу лишь догадываться о дальнейшей судьбе этого человека, ведь неведомая сила вытолкнула меня из его мозга. Я лишь записываю то, что он успел заметить, когда я решил поселиться в его мозге в виде нескольких электрических импульсов. Я опускаю глаза, рассматривая своё трёхногое тело, и использую эмоцию, обозначенную как «Эмоция: надежда», единственную, что осталась со мной после того, как та странная, бестелесная сила вытолкнула меня за пределы его разума.
---
Записано в день 13:456:78:2333 на металлических пластинах Фангисай Гахсик Нджуйком.
Другие истории этого автора, которые мы переводили и выкладывали на pipmy:
Покупайте только настоящую газировку!
Минутка саморекламы: больше историй - на нашем с Sanyendis канале, Сказки старого дворфа.
Современные похороны
Сегодня совсем небольшой рассказ; похороны в описанном автором мире проходят теперь совсем не так, как мы с вами привыкли.
Автор: Pyro Gibberish. Мой перевод, вычитка: Sanyendis
Оригинал можно прочитать здесь.
Как-то раз дедушка рассказал мне о том, что называется похоронами. Он сказал, что на похоронах друзья и родственники одеваются в чёрное и поют песни, а потом покойника опускают в яму. Сложно поверить, что люди когда-то так поступали. Это так странно и печально.
Как бы то ни было, с матерью всё обстоит иначе. Мы с Дэвидом сидим на крыльце и смотрим, как самое, наверное, близкое к смерти существо взваливает её тело на свою бугристую спину.
Мне не так уж часто доводилось их видеть, и сегодня я впервые могу хорошо рассмотреть одного из них. Существо напоминает одновременно змею и жабу; его длинное тело кажется неестественно раздувшимся, а по бокам шевелятся сотни маленьких веретенообразных лапок. У него нет ничего, напоминающего лицо; в задней части туловища виднеется пара сокращающихся отверстий и короткий отросток, которым оно подхватывает тела.
Дэвид называет их психопомпами. Я обычно просто говорю «эти штуки». Какой смысл давать имена вещам, которые в них не нуждаются. Нам и без того достаточно горько наблюдать за тем, как один из них подхватывает тело нашей матери, и ни к чему их ещё и очеловечивать.
Я плачу, но стараюсь держать себя в руках. Дэвид не так сдержан, и его рыдания эхом разносятся по нашему тупичку. Он всегда был сильно привязан к маме. В конце концов, когда она заболела, именно он бросил все дела и приехал, чтобы заботиться о ней.
Поднявшись на ноги, Дэвид вытирает глаза. Срывающимся голосом он говорит, что сходит приготовить себе выпить. Я киваю, не сводя глаз с твари, которая как раз начинает обволакивать своей напоминающей сухожилия плотью тело вырастившей меня женщины.
На улице воцаряется тишина. Как всегда, стоило соседям заметить одну из этих тварей, ползущую по улице, как они забрали детей в дома и занавесили окна. Так было всегда, сколько мы с Дэвидом себя помним.
«Эта штука» продолжает сидеть на обочине, её тело мерно пульсирует, словно она ещё не закончила со своими делами. Я смотрю на часы: прошло уже почти две минуты. Странно. Когда умер наш пожилой сосед, одна из этих тварей очень быстро забрала труп и отправилась восвояси.
И почему Дэвид так долго копается со своим напитком?
Тварь издаёт слабый хлюпающий звук и разворачивается в сторону нашего дома. Это сбивает меня с толку ещё сильнее. Неестественно, неловко переставляя многочисленные лапы, существо ползёт по тротуару к нашей входной двери.
У меня стынет в жилах кровь от внезапно нахлынувшего осознания. Я зову Дэвида. Тишина. Когда эта проклятая тварь проскользнула в дверь (мама всё ещё оставалась привязана к её спине), у меня уже не осталось сомнений, что Дэвид допил свой напиток…
Традиционно, минутка рекламы: если хотите поддержать выход новых переводов, милости прошу на наш канал в ТГ, Сказки старого дворфа.
Дымка
Проснувшись, героиня увидела, что город за окном затянул странный багрово-красный туман с запахом плесени...
Автор: Joseph Hartman. Мой перевод, вычитка: Sanyendis
Оригинал можно прочитать здесь.
Однажды утром одна горбатящаяся за зарплату рабыня забыла завести будильник. Вместо того, чтобы подскочить от резкой трели телефона, она вынырнула из сна, окунувшись в красноватый утренний свет. В её усталом мозгу мелькнула мысль о тех часах, на которые бензоколонка осталась без присмотра. «Меня тошнило, скажу я, – подумала она. – Блевотина была буквально повсюду». Они ей поверят. Или уволят. Так или иначе, уже ничего не исправить.
Она подтянула одеяло к горлу. Можно было спать дальше, но сон не шёл. Она слишком нервничала, да к тому же накатывала головная боль. Она заставила себя подняться и прошла в гостиную. Её мать смотрела в окно. Она даже не повернула головы, когда в комнату вошла её дочь.
– Если тебе интересно, почему я всё ещё здесь…
Её матери было всё равно.
– Анна, ты видела когда-нибудь такой туман?
Та посмотрела в окно. Она едва могла различить здания на противоположной стороне улицы. Всё затягивал багровый туман. От солнца осталось лишь размытое светлое пятно в небе, и перекрёсток укутывал странный полумрак.
Анна закатила глаза и собралась уже распахнуть окно, но мать схватила её за руку.
– Подожди! – воскликнула она. – Что, если он ядовитый? Может, произошла какая-нибудь ядерная утечка, или ещё что-нибудь…
– Ты просто параноик, – заметила Анна и стряхнула мамину руку. Одним быстрым движением она распахнула створки. В комнате сразу стало душно и влажно. В воздухе запахло плесенью, как на улице после долгого дождя. – Вот, видишь? Мы не умерли, всё в порядке.
Мать бросила на неё укоризненный взгляд. Анна отвернулась и взяла ключи.
– Я ухожу, – бросила она.
– Куда?
Анна открыла входную дверь.
– Будто тебе есть до этого дело.
Её мать только вздохнула.
– Осторожнее там…
Анна вышла в подъезд, не потрудившись запереть за собой дверь. «Будто тебе есть до этого дело», пробормотала она себе под нос ещё раз.
В жилом комплексе царила тишина, но в этом не было ничего странного. Анна спустилась к своей машине. Видимость едва ли превышала пару футов [прим.: около шестидесяти сантиметров], так что она не поднимала головы, внимательно следя, куда ставит ногу.
В парке через дорогу играли соседские дети, они крутились на карусели и раскачивались взад-вперёд на качелях. Где-то позади сработала сигнализация чьей-то машины, с каждым гудком головная боль усиливалась. Каждый звук, каждый смех, казалось, вонзался острыми иглами прямо в мозг. БИП-БИП-БИП-БИП-БИП-БИП-БИП-БИП.
Туман, похоже, никого не беспокоил, но Анна чувствовала всё большее напряжение. Руки непроизвольно подрагивали, дыхание участилось. Воздух смыкался вокруг неё, словно стенки удушливой коробки.
Шаги. Прямо за спиной. Выхватив из сумочки шокер, она повернулась и оказалась лицом к лицу с Терри. Паренёк-обдолбыш из соседнего дома, когда-то давно они дружили.
Он нервно улыбнулся, вскидывая руки. Его взгляд остановился на сверкающем наконечнике шокера.
– Эй, эй, всё нормально. Я безоружен.
Убрав шокер, она открыла дверцу машины. Его руки безвольно упали.
– Итак… – Терри, кажется, пытался поймать взгляд Анны. К её удивлению, в его глазах не было и следа обычной красноты.
– Чего тебе? Если хочешь одолжить денег, то это не ко мне, – огрызнулась она.
Он покачал головой.
– Просто хотел попросить подвезти, ничего такого.
Проворчав что-то неодобрительное, она открыла дверцу. Терри забрался на переднее сидение.
– Тебе куда?
– В магазин комиксов. Встречаюсь там с друзьями, – он был необычно немногословен и смотрел прямо перед собой.
Двигатель заурчал, и она выкатилась с парковки.
– Я в университет. Оттуда легко дойдёшь пешком.
Они проехали перекрёсток, и почти сразу краснота сгустилась настолько, что дорога впереди стала едва видимой. Она включила фары, но лучше не стало.
– Вообще-то… – робко пробормотал Терри после долгого молчания. – Не могла бы ты… Ну, высадить меня прямо там? Мне… Мне что-то не хочется сегодня гулять.
– Боишься потерять голову? – она хихикнула. – Я думала, таким, как ты, это нравится.
Он выглядел оскорблённым.
– Шутишь? Посмотри на это! – его голос звучал испуганно.
– Ну да, краснота. К чему ты клонишь?
– Это неправильно. Это… – он застонал и поднёс руку к голове.
Анна нахмурилась.
– Головная боль?
Терри кивнул, на его лице появилось страдальческое выражение.
Она вдруг поняла, что не видит окрестных домов, только дорогу прямо перед собой. Никаких огней. Никаких звуков. Ни одной машины на дороге.
Анна нажала на газ. Двигатель рычал. Наконец в поле зрения появилось здание – жилой комплекс, из которого они выехали. Анна надавила на тормоза, и машина, вздрогнув, остановилась. Оба они замолчали.
– Я… Я что, ездила кругами? – сказала она, чувствуя, как запершило вдруг в пересохшем горле.
Терри медленно покачал головой.
– Ты ни разу не поворачивала. Ни разу.
Они выехали с одной стороны перекрёстка и приехали на другую. То же здание, тот же парк, те же грязные тротуары. Анна закрыла рот, стиснула зубы и нажала на газ. Машина с рёвом пронеслась на красный и скрылась в тумане.
– Тормози, тормози! Ты же разобьёшься! – Терри вцепился в кресло.
– Спорим, нет? – сердито прошипела она.
За несколько минут езды в тумане они не увидели ни одной машины, в которую можно было бы врезаться. Да и вообще ничего не было. Анна вглядывалась в туман по обе стороны от себя. Невзрачные дома. Силуэты. А перед ними – многоквартирный дом. Опять. Снова детский смех. Снова автомобильная сигнализация.
Анна остановилась на середине перекрёстка, достала из кармана телефон и набрала номер матери. Терри сидел молча, глядя перед собой.
– Мама? – произнесла она надтреснутым голосом, когда с той стороны сняли трубку.
Несколько секунд тишины.
– …Да, Анна? Что случилось? – голос матери звучал немного искажённо, словно с телефоном что-то было не в порядке.
– Ты… Ты ещё дома?
– С чего бы мне куда-то выходить?
– Неважно, послушай! Я хочу, чтобы ты выглянула в окно…
– Ой, но там такой туман!
Затаив дыхание, Анна опустила боковое стекло. Тяжёлый, пахнущий плесенью воздух ворвался внутрь; кажется, даже в самом салоне автомобиля повисла красноватая дымка. Она высунула руку и помахала в воздухе.
– Ты меня видишь? Пожалуйста, скажи, что ты меня видишь…
Снова пауза. В окне мелькнула неясная фигура, затем исчезла.
– Да, я тебя вижу. В чем дело, дорогая? Ты в порядке?
Анна вдохнула. Медленно выдохнула.
– Всё нормально. Я просто… Просто еду в университет. Мне нужно поговорить с папой.
– Едешь к этому ужасному учёному? – в трубке фыркнули. – С какой стати…
Анна закрыла телефон и убрала его в сумочку, они тронулись с места. Вперёд, в дымку. Выражение лица Терри не изменилось.
– Ты думаешь… Это конец света? – прошептал он.
– Это не конец света, – категорично возразила Анна. – Я думала, ты сегодня ещё не курил.
– Может, мы оба мертвы, а это – загробный мир.
– Мы живы.
– День за днём, и все проходят одинаково. Умираем и даже не замечаем этого. А потом оказываемся здесь…
Анна вдавила педаль тормоза. Машину окружал густой туман.
– Выходи из моей машины, – бросила она. Его глаза широко распахнулись от ужаса. – Я тебя подвезла, и будет с тебя.
– Н-нет! Ты же не оставишь меня здесь!
Он умолял, он был в отчаянии. Но почему он так боится какого-то тумана? Возможно, у него и имелись на это какие-то причины, но Анне было наплевать. Она вытащила из сумочки шокер. Не хватало ещё спорить с ним сейчас.
– Выходи. Сейчас же.
Терри захныкал, когда Анна протянула к нему руку с зажатым шокером. Распахнув дверцу машины, он выбрался наружу. Повернувшись, бросил на неё умоляющий взгляд, но она так резко тронулась с места, что дверца захлопнулась сама собой. В зеркале было видно, как он бежит за машиной, размахивая руками. Вскоре всё скрылось в тумане.
Анна продолжила движение. Когда впереди снова показался её дом, она не стала останавливаться. И Терри не было видно. По её губам пробежала циничная улыбка. Её предположения оказались верны: она определённо двигалась, а не просто петляла по одному и тому же перекрёстку. Вот только легче от этого не стало.
Она уже в третий раз проехала мимо своего дома. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять. На одиннадцатом она попробовала свернуть на перекрёстке и поехала перпендикулярно своему предыдущему маршруту. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать.
Каждый раз, когда Анна проносилась мимо, она слышала один и тот же сигнал. БИП-БИП-БИП-БИП. На пятнадцатом проезде она увидела внутри движущуюся фигуру и поняла, что это вовсе не сигнализация. Она припарковалась на своём обычном месте и вышла из машины, заранее представляя, как сейчас отчитает хулигана по полной программе.
Она подошла к окну автомобиля и подняла руку, чтобы постучать, но тут же снова опустила её. Внутри сидела фигура. Именно фигура, иначе не скажешь. Она была телесного цвета, но глаза, уши и волосы отсутствовали. Она снова и снова с механической точностью врезалась лицом в рулевое колесо. Рот открывался и закрывался, делая рваные вдохи, которые через полуприкрытое окно напоминали вой.
Она молча отступила назад, надеясь, что существо не успело её заметить. Как никогда раньше, красная дымка давила на неё, создавая ощущение ловушки, словно она заперта в тёмной коробке, из которой нет выхода.
Голова закружилась, взгляд метался по сторонам. Она не придавала этому значения, пока сидела за рулём, но с каждым разом, как она проезжала мимо своего дома, он становился всё менее отчётливым. Не в том смысле, что его становилось труднее разглядеть, а как бы менее детализированным. Более простым. Словно кто-то в спешке собрал макет дома, не вполне понимая, для чего предназначены те или иные детали.
Окна отсутствовали, или были закрашены, или просто наклеены, словно рекламные плакаты, и местами отслаивались от идеально гладких стен. Игравшие в парке дети пропали, но смех остался – он исходил от спутанных клубков конечностей, которые качались на качелях и крутились на карусели. А потом послышался звук шагов, прямо позади неё. Она повернулась.
Это был Терри. Или что-то на него похожее. Его шея гротескно вытянулась, из открывшихся в ней отверстий валил густой красный дым. Лицо казалось искажённым, оно словно бы слегка подтаяло, а потом его неаккуратно натянули на череп. Слишком длинные руки были подняты к небу в жесте капитуляции.
– Подвези меня, – попросил он искажённым, монотонным голосом. – Подвези меня. Подвези меня.
– О… О боже, – Анна поняла, что ещё немного, и её вырвет. От Терри пахло плесенью, тёмными подвальными углами. Она вытащила шокер и направила его на него. – Оставь меня в покое!
– Подвези меня.
Терри вздрогнул, когда она ударила его шокером, но продолжал приближаться. Красный дым повалил Анне в лицо, она закашлялась и бросилась к машине, глаза слезились.
– Мама, мама! – закричала она в телефон.
Штука, похожая на Терри, приближалась к машине с поднятыми руками, не делая, впрочем, попыток проникнуть внутрь.
– Ну же, возьми трубку! – никакого ответа.
Она выбралась через дверь с противоположной стороны и, обежав машину, бросилась вверх по лестнице. Здесь было слишком много дверей, бесконечные ряды дверей и лестницы, которые упирались в стены или закручивались до тех пор, пока не начинали идти вверх ногами. Это казалось затянувшимся кошмаром, но она не могла уже остановиться.
За спиной снова послышались неровные шаги. Она бежала и бежала, продолжая карабкаться по лабиринту лестниц, пока всё вокруг не стало казаться знакомым. На дверях снова появились цифры. Маленький клочок нормальности в море безумия.
Она дёрнула дверь своей квартиры. Заперто. Быстро вставив ключ в замок, она распахнула дверь. Всё выглядело как раньше – почти. Вместо портретов на стенах висели листы чистой бумаги, вставленные в рамки. Узорчатый ковёр превратился в бетонный пол с нарисованными на нём цветами. И всё это пахло плесенью. Плесенью. Плесенью.
Мать Анны сидела у окна. Голова свешивается наружу, волосы свисают вниз.
– Мама… Мама… – позвала она, тяжело дыша. Лёгкие с трудом вдыхали красноватый туман.
Она игнорировала её.
– Почему… Почему ты молчишь?.. – Анна заплакала. – Почему ты меня не слушаешь… Никогда не слушаешь, когда это важно?
Споткнувшись, она качнулась вперёд и схватила мать за плечо. Развернув её к себе, она увидела… затылок. Ещё одна копна волос на том месте, где должно было быть лицо.
– АННА! – раздался крик. Звук почти разрывал барабанные перепонки, Анна закричала в ответ. – Ты видела когда-нибудь такой туман?
Анна бросилась прочь из комнаты.
– Ты когда-нибудь… – неслось ей вслед из квартиры. – Ты видела когда-нибудь такой туман?
Терри стоял на ступеньках.
– ОСТОРОЖНЕЕ ТАМ. Осторожнее… Там. Осторожнее. Осторожнее там. Там.
Она перепрыгнула через перила. Ударилась о землю, сильно.
Здесь так много тумана…
Хромая, она добралась до машины. Голос начал стихать. Анна вцепилась в дверную ручку и дёрнула на себя, свободной рукой массируя висок, чтобы унять головную боль. Если она усилится ещё хоть немного, голова расколется. БИП-БИП-БИП...
Она села в машину. Шум стал чуть тише. Она поехала прочь от своего дома, от сигнализации, от этих грубых подделок, имитирующих Терри и маму. Но куда бы она ни двигалась, всё оказывалось затянуто туманом.
Она продолжала ехать. Она ехала до тех пор, пока ей не стало казаться, что она уже не может больше ехать. А потом ещё немного. Пока в зеркале заднего вида не появилась другая машина, похожая на её собственную.
Почувствовав вдруг приступ клаустрофобии, она открыла окна. Запах плесени стал невыносим. Ветер, обдувающий лицо, принёс короткое облегчение, но он усиливался с каждой секундой, перерастая в шторм. Впервые с момента её появления кроваво-красная дымка поредела. И она наконец-то смогла всё разглядеть.
Горизонта не существовало. Мир был плоским, как стол. Впереди тянулись бесконечные ряды перекрёстков. Многоквартирные комплексы, парки и припаркованные машины, освещённые вечно восходящим солнцем, всюду, насколько хватало глаз. А в зеркале заднего вида она увидела водителя машины, ехавшей позади неё. Это была она. Она узнала свои волосы. Но лица не было. А за этой машиной – другая. И ещё одна. И так до бесконечности.
Анна сосредоточилась на дороге, в ушах звенел беззвучный крик, поглощавший её эмоции, разум, всё, кроме тела, заставлявшего машину двигаться. Несколько часов езды спустя датчик бензобака всё ещё показывал «F».
Она хотела остановиться. Но она никогда не остановится. Если она хочет жить, то никогда не остановится. Она не позволит этим тварям её поймать. Прикоснуться к ней. Стать ею.
Никогда. Никогда. Она с досадой ударила кулаком по рулю. БИП. Снова и снова. БИП-БИП-БИП. Головная боль усиливалась. БИП-БИП-БИП. Может, если биться лицом, будет больше проку.
БИП-БИП-БИП-БИП-БИП.
Она никогда не сможет остановиться.
Наш канал в ТГ: Сказки старого дворфа. Ваши отзывы и подписки - наша мотивация продолжать работу.
Нарушитель
Люди всегда хотели знать, что будет с нами после смерти, и безуспешно пытались связаться с мёртвыми в надежде получить ответы на мучавшие их вопросы. Но что, если та сторона вдруг решит заговорить с нами? Или, более того, выдвинет живым ультиматум?
Автор: Nelke. Мой перевод, вычитка: как всегда, моя дорогая Sanyendis.
Оригинал можно прочитать здесь.
>Ay de aquel que atraviesa, forastero
>La frontera del sueño en esta tierra*
Тридцать три часа бодрствования. Несколько часов назад я перешла с кофеиновых таблеток на амфетамины и всё ещё под кайфом: во рту сухо, сердце барабанит в груди. Мысли текут кристально чистым, ясным, неостановимым потоком. Наконец-то выглянуло солнце. Оно смывает все страхи, хотя, наверное, мне стоило бы бояться.
Поначалу наркотики сделали меня болтливой, но вскоре желание вести светские беседы сошло на нет. Я достала наушники и включила музыку на полную. Некоторые из моих товарищей по команде берут с меня пример. Между нами, старожилами, и молодёжью существует чёткое разделение. Мы предпочитаем наркотики, знакомые нам по предыдущей эпохе, те, что когда-то показывали по телевизору в нагнетающих страх новостных сюжетах. У молодых таких табу нет: они выжигают себе мозги велосетом, «шипучкой», имплантами и нейростимуляторами.
Мир вокруг кажется… Тусклым. Глаза слишком устали. Восприятие цвета – это тоже химический процесс, и после многих часов бодрствования он истощается. Чтобы восстановить остроту зрения, нужно давать им отдых – не менее пяти часов из двадцати четырёх. Шанс отдохнуть моим глазам представится ещё не скоро. Возможно, когда мы вернёмся, у меня уже разовьётся туннельное зрение, но меня это не слишком волнует, как и то, что икры ног и лёгкие горят огнём. Это, кстати, полезный побочный эффект от приёма амфетаминов. Я надеваю солнцезащитные очки.
Мы на полсотни километров углубились на территорию бывшего района Трептов [прим.: район на юго-востоке Берлина]. «Депопулированные» земли. Мы тут потому, что какая-то идиотка поскользнулась и сломала ногу во время подпольной вылазки и теперь не может самостоятельно вернуться в безопасное место. Мы должны вытащить её, пока она не умерла от голода, жажды или облучения, или пока другая сторона не решила, что наши провокации зашли слишком далеко. Если они сочтут себя оскорблёнными, то предпримут ответные меры.
Мы идём вперёд по растрескавшейся дороге, шагая преувеличенно осторожно, но уверенно. Я заложила большие пальцы рук за ремень. Звук шагов кажется слишком громким. Я с благодарностью вспоминаю ежедневные тренировки и радуюсь, что надела проверенные разношенные ботинки – в них не так остро ощущаешь, как устали и опухли от ходьбы ноги. Подставляя лица лучам восходящего солнца, мы распаковываем рационы и съедаем их, запивая изотоническими напитками. Мы словно молчаливо хвастаемся друг перед другом своими молодостью и здоровьем. Мы пришли с миром и извиняемся за причинённые неудобства. Никто из нас не собирается нарушать правила.
На этот раз мертвецы снова потребовали соблюдения каких-то мелочных правил. Запрещалось использовать транспорт, любой. Запрещалось спать, ибо сон – это насмешка над смертью. Запрещалось оставлять любые отходы. Мочиться приходилось прямо на ходу, в бутылки, а собственное дерьмо собирать и нести дальше в рюкзаке. Это было явным уколом в сторону живых, завуалированным оскорблением. Мол, вы годитесь только на то, чтобы ссать и срать. Мы видели это в цветных узорах во сне, слышали на оккультных радиочастотах, эти слова порой всплывают на сайтах объявлений и тут же исчезают. Думаю, у обеих сторон есть свои радикалы.
Но могло быть и хуже. Пару лет назад другой команде спасателей запретили выделять пот в воздух, так что им пришлось намазаться силиконовым кремом и надеть плотную одежду. Представьте себе: группа из шести человек идёт по обезлюдевшему району. Все под кайфом от спидов, «шипучки» и прочей дряни, которой им пришлось накачиваться, чтобы не заснуть, зная, что потеря сознания приведёт к фатальным последствиям.
И всё же мы вызвались. Вдесятером. Все граждане обязаны несколько раз в году принимать участие в операциях по обслуживанию, и премия за эту вылазку – неплохая прибавка к зарплате. Не то, чтобы мне не хватало денег, но если есть возможность – почему бы и нет?
---
Причина, по которой мёртвые не отвечали на наши вопросы и игнорировали спиритические доски, письма, оставленные на могилах и прочие «средства связи», оказалась весьма банальной: они не хотели. Мы не знаем наверняка, причиняло ли это им боль, доставляло неудобство или просто было слишком хлопотно – да это и не имеет значения. Когда они наконец решили заговорить, то наводнили все каналы связи, все радиочастоты. Они оглушили нас. Почтовые ящики забивали письма без отправителя. Они возникали буквально из ниоткуда. Мертвецы непринуждённо нарушали законы термодинамики лишь для того, чтобы сказать нам: прекратите приходить. Вам здесь не рады.
Когда это случилось, мне было шестнадцать. Я не очень понимала тогда масштабы происходящего. Я помнила, что меня приятно порадовало то, насколько быстро отреагировали люди; даже извечная броня подросткового цинизма дала брешь. Мы создавали комитеты и заключали мир со старыми врагами. Религиозные деятели долго не решались сделать заявления, им требовалось время, чтобы перестроиться и придумать, как отразить атаку на догматы их веры. Мы посылали мёртвым сообщения всеми возможными способами, рассказывали о себе, передавали приветы умершим родственникам, неистово расспрашивали о загробной жизни. Стремление поговорить с Великим Запредельным и разрешить все наши главные вопросы сплотило человечество. Но мёртвые не желали тратить время на пустую болтовню. Они лишь повторяли и повторяли своё послание, вбивали его нам в головы через письма, шёпот в телефонных трубках, сны – до тех пор, пока мы не прислушались и не спросили, что же мы можем сделать.
Раньше умирать было просто. Даже прорывы в медицине, случившиеся в двадцать первом веке, не могли гарантировать, что вы, например, не подавитесь костью, не попадёте под машину или просто не состаритесь настолько, что тихо скончаетесь у себя дома. Всё это закончилось с появлением всемирного закона о нарушителях, который нам в одностороннем порядке навязали покойники. Нашлись умники, которые тут же придумали для него кучу названий: Закон Танатоса, Трупное Правило и так далее; правда, за такие слова полагались серьёзные штрафные санкции. Мы все знаем этот закон наизусть.
Мы, мёртвые, делаем это заявление, чтобы о нём немедленно узнали во всех уголках планеты. С целью положить конец неконтролируемому миграционному потоку в наши владения мы выдвигаем следующие требования: 1) ни один человек не должен несанкционированно вторгаться на нашу территорию; 2) для каждой страны должна быть установлена ежегодная квота, основанная на возможностях и потребностях её населения; 3) любой человек, который добровольно пройдёт через границу сам или проведёт кого-то другого, будет соответствующим образом наказан.
Дальше шло ещё с полсотни всяческих уточнений и исключений, но в этом вся суть. В законе даже нет угроз, просто констатация фактов. И вот так мы перестали умирать. Ну, в основном. Поток новых умерших превратился в струйку, будто, знаете, засорилась канализация. Люди с хроническими заболеваниями стали дольше и упорнее сопротивляться болезни. Пожилые люди в возрасте восьмидесяти и девяноста лет продолжали жить; правда, само собой, не становились здоровее ни физически, ни психически. Мужчины и женщины, пострадавшие в автокатастрофах, страдали месяцами, получая непрерывный поток писем без марок и звонков с автоответчиков с напоминаниями о том, что несвоевременный уход из жизни – наказуемое преступление. Мы, живые, так и не восстали. У нас просто нет для этого возможности.
Для тех, кто поумнее, работает система квот. Сейчас мне пятьдесят, и в новый мир я перейду всего через семьдесят шесть лет – редкая удача. Кроме того, как только за это стали предлагать дополнительные бонусы, я тут же удалила яичники. Так что, вероятно, у меня будут некоторые привилегии, когда я наконец умру. Может, сокращение времени обработки или чуть больше t-пространства, кто знает. Несколько дней назад я прочитала статью, в которой утверждалось, что среднее время ожидания для людей моего возраста составляет более двухсот лет. Для новорождённых, вероятно, всё будет ещё хуже, по крайней мере до тех пор, пока мы не достигнем переломного момента, установленного другой стороной, и не снизим численность населения до приемлемого уровня.
Мёртвые потребовали назад свои земли, и мы подчинились. Бывшие обитатели домов попросили, чтобы их раскопали и снова положили в тех местах, где они жили когда-то. И мы ушли. Депопуляция. Старых жильцов выкапывали и размещали в старых домах, придавая им такие позы, чтобы они снова напоминали живых. Мебель переставляли в соответствии с их вкусами. А затем дома опечатывали. Городские площади превратились в импровизированные убежища для мёртвых бродяг и бездомных.
Мы перебрались в наспех построенные новые поселения, расположившиеся вдоль дорог и линий снабжения между старыми городами. Наши технологии адаптировались. Некоторые отрасли почти перестали развиваться, а другие, как, например, медицина, за считанные десятилетия шагнули, наверное, на века вперёд. Физические упражнения и сбалансированная диета стали обязательными. С войнами, по крайней мере, открытыми, было покончено. Никто не хотел нести ответственность за чей-то несанкционированный переход границы.
Мы так и не узнали, что же ждёт нас по ту сторону завесы. Сны стали своего рода неофициальным каналом связи, надёжным источником информации оттуда. Сейчас мы все видим похожие сны – словно настроились на одну и ту же телепередачу. Каждый получает свой вариант послания, будто длины волн немного отличаются, и должны записывать содержание снов и отправлять в центральное управление, где сообщение собирают воедино.
Кое-кто утверждает, будто имеет чуть более широкий доступ к информации. Они рассказывают о бескрайних равнинах, о пространстве Танатоса, о бесконечных очередях в некоей абстрактной вселенной, о лагерях для нелегальных новоприбывших, погибших в автокатастрофах, о пустынях и полях, усыпанных отрезанными руками и ногами, которые ожидают своих хозяев, чтобы воссоединиться с ними. Но они, разумеется, могут и врать.
Другие говорят, что им довелось напрямую общаться с мертвецами, и рассказывают о них длинные истории. Они говорят о клерках с зашитыми ртами и пустыми глазницами, с кожей, сухой и твёрдой, словно вяленое мясо, которые подписывают документы и выдают отказы. О том, что тамошняя оппозиция пытается тайно облегчить наш переход в их мир. Лично мне снились только бесплодные пейзажи, огромные толпы в пространствах с невозможной геометрией, ожидающие своей очереди, но я не знаю, реальны ли эти видения, или это просто сказывается общее напряжение.
---
В последний раз я ходила по этим пустынным улицам двадцать лет назад. Исчезли Spätis – маленькие бистро, наподобие того, что держали мои родители. Из окон больше не вывешивается сохнущее бельё. Я с трудом нахожу знакомые ориентиры. Старый парк Темпельхоф, разбитый на месте аэропорта, теперь полностью покрыт рядами могил. Некоторые мавзолеи торчат, словно гнилые зубы. Почти все они сделаны из бетона – их слепили на скорую руку в истеричную эпоху Великой Эксгумации, чтобы уложиться в жёсткие сроки, навязанные нашими мертвецами. Улицы покидали в спешке, и я вижу свидетельства тех времён: брошенные посреди дороги машины, скелетированная рука, свисающая из окна… Я помню этот город ярким, живым, полным движения и шума. Теперь над Берлином царит лишь стрёкот насекомых.
Когда люди ушли отсюда, в свои права вступила природа. Декоративные растения погибли или одичали, плющ обвивает заколоченные фасады зданий, сорняки и даже маленькие деревца прорастают сквозь трещины в асфальте. Кое-где мостовая провалилась, и образовавшиеся водоёмы облюбовали лягушки. Когда-то Берлин возвели на болоте, и теперь, когда система городских коммуникаций приказала долго жить, он возвращается к своему изначальному состоянию. По улицам бродят стаи собак, но они избегают нас – возможно, в их генетической памяти остались крохи пиетета перед человеком. Местная фауна тоже возвращается. Вдалеке я вижу стадо оленей, пощипывающих сорняки. Воздух на Фридрихштрассе пахнет листьями и влажной землёй. Город мёртвых – но цветущий рай для всех, кроме человека.
Солнце почти поднялось к зениту, но мы уже на месте. Я глотаю очередную таблетку, и девять моих спутников, словно управляемые единым разумом, делают то же самое, принимая наркотики по вкусу. Возвращаться будет непросто. Мы отгоняем подкрадывающуюся усталость.
Ориентируясь по указаниям навигатора, мы выходим на боковую улочку неподалёку от старого парка. Вокруг тихо, но экстренных сообщений из центра не было, и мы знаем, что человек ещё не нарушил границу.
Медленно, в полной тишине мы сворачиваем за угол и видим женщину, которая доставила нам столько хлопот. Она сидит, прислонившись к стене, и, кажется, пытается казаться меньше. Она кутается в слишком большое для неё пальто, а правая нога изогнута под невозможным углом. У неё тёмные волосы, глаза покраснели после нескольких часов плача. Мне хочется плюнуть ей в лицо.
Мы обступаем её полукругом. Стандартная процедура. Двое санитаров подходят к женщине, достают аварийные пайки и проверяют её на наличие симптомов переохлаждения или любого другого состояния, которое могло бы поставить её под угрозу нарушения.
«Мне очень жаль, – слышу я шёпот. – Я просто хотела…» Она говорит что-то ещё, но я пропускаю её слова мимо ушей и помогаю переложить женщину на носилки. Все они сожалеют, когда мы их ловим. Они не хотели создавать проблем. Они просто хотели отдать дань уважения – отцам, сёстрам, любовникам. Под любым предлогом, пусть даже для этого им придётся без разрешения проникнуть в депопулированную зону, и наплевать, что это может привести к дипломатической катастрофе. Иногда это придурки, не понимающие, в какое время живут, иногда – просто жополизы, считающие, будто после смерти получат какое-то особенное отношение, если возложат достаточно цветов или ритуальных подношений к могиле кого-то из предков. Некоторые целенаправленно хотят доставить неприятности: некрофилы, фетишисты, сторонники теологии распада. Все они считают себя выше закона. Намеренно или нет, эти люди подвергают нас опасности.
Санитары помогают женщине подняться и переносят её на носилки. Я была бы рада заставить её хромать вслед за нами, пока мы не покинем зону и не сможем снова поспать, но мёртвые заявили однозначно: они более не хотят, чтобы она касалась их земли. Мы сами должны унести её отсюда, а затем она предстанет перед судом. Когда женщина ложится на носилки, её лицо принимает затравленное выражение; она знает, что её ждёт. Смертная казнь, по понятным причинам, запрещена, но мы нашли способы сделать жизнь осуждённых неприятной.
Роли в команде чётко определены: два санитара, один разведчик, один офицер связи, и шестеро носильщиков – те, кто посменно понесёт нарушительницу. Не говоря ни слова, я занимаю своё место и берусь за ручки носилок. Женщина весит немало, но, по крайней мере, не двигается и не пытается убежать.
На мир опускается тишина, даже птицы умолкают. Лучи солнца ласкают лицо. В кои-то веки я чувствую себя единым целым со своей командой, и, я уверена, остальные считают точно так же. Болят руки и ноги, звенит в ушах, но, по крайней мере, мы рано или поздно вернёмся домой. По крайней мере, мы не на её месте. Молча переглянувшись, мы медленно отправляемся в обратный путь.
---
* Juan Perro ‑ Esta Tierra no Tiene Corazón. Примерный перевод (исп.): «Горе тому, кто пройдет, чужестранец, Граница мечтаний на этой земле».
Рассказы этого автора, которые мы переводили и выкладывали на pipmy:
Наш канал в ТГ: Сказки старого дворфа.