Так я спросил, чувствуя, как выпивка плещется в мозгу.

– Вот так просто, – заявил уличный артист с самоуверенной ухмылкой. – Продержитесь в коробке две минуты, получите сотню.

– А если нет?

– Не получите.

– Что в коробке?

Он открыл верх большой коробки из-под холодильника и, как он и сказал, там было пусто.

– Так в чём подвох? – осведомился мой друг Пол. – Всегда есть какой-то подвох.

– Нет подвоха. Вы залезаете по своей воле. И вылезаете по желанию. Две минуты между этими моментами, и деньги ваши.

– Дайте-ка взглянуть на деньги, – попросил я. Артист выглядел, как будто у него не было купюры, с которой можно было расстаться. На нём был запятнанный, поношенный костюм с заплатками на локтях и прорехами на рукавах. На голове был цилиндр, по виду переживший Великую депрессию. Ноги были обуты в разномастные грязные мокасины, будто извлеченные из грязного болота.

Вместе с этим артист достал из-под шляпы чистую и хрустящую стодолларовую купюру.

– Кажется мне, что когда я войду, вы пнёте коробку или выльете на меня старый суп, ну или ещё какая тупость типа ТикТоковских розыгрышей.

– Старый суп? – спросил я с насмешкой.

Пол рассмеялся:

– Без понятий, мужик. Старая похлёбка из моллюсков или что-то типа того.

Артист покачал головой.

— Нет, сэр. Я не любитель похлёбки и розыгрышей, и не имею понятий, что такое Тикток. Я просто честный человек, желающий отдать сто долларов самому храброму и отважному из вас.

– Ну, это не про Пола, – заверил я, смеясь.

– Отвали, братан, – ответил Пол.

– Ну как, попробуешь?

– А ты что не попробуешь? Не хватает отваги? – парировал он.

– Нет. Не совсем. Да и если я сяду на землю, я могу и не встать. Наверно... наверное, не стоило пить тот последний раз. Я... я вызову Uber.

– Ваше имя Пол, верно? – спросил артист моего друга.

– Ага.

– Скажите мне, Пол, можете вы использовать сто долларов?

– Да, чёрт побери, особенно после того, как я сегодня потратился.

– Большой смелый мужчина, как вы, не побоится простой картонной коробки?

– С хрена ли, нет.

– Найдётся ли у вас пара минут?

– Когда Убер подъедет? – спросил меня Пол.

– Пять минут, – ответил я, – плюс-минус.

Пол взглянул на коробку и на артиста, а потом на меня.

– Что думаешь, стоит того?

– Не знаю, – я не знал. Алкоголь был не только в голове, но и бил в виски, как молотками. – То есть всё это чертовски странно, но он не рассказал о недостатках.

– Я не рассказал о недостатках, потому что их нет, – заявил артист, подмигнув.

– Это партизанский маркетинг для компании на коробке, или вы работаете во Frigidaire?

– Нет, сэр. Я работаю на себя, себя и только себя. – заверил артист. – Никто не хочет иметь начальника, я ведь прав?

– Особенно, если знаете моего босса, – ответил я. – По сравнению с ним Аттила – Даффи Дак.

– Да нахрен, – вдруг изрёк Пол. – Я это сделаю.

– Вот и чудесно, – ответил артист.

– Только вот что, – добавил Пол, глядя на меня, – мы пойдём в сисястый бар, когда я выйду.

– Братан, я устал, – ответил я, зевая. – У меня не хватит сил.

– Не хватит сил поглядеть на титьки?

– Нет, – неожиданно для себя сказал я, – я и в Убере могу отключиться.

– Будешь блевать, делай это в переулке, – посоветовал Пол, – они берут доплату за чистку салона от телесных выделений.

– Может, меня вырвет в коробку перед тем, как ты залезешь.

– Не нужно делать это в коробку, – сказал артист, – она единственная в своём роде.

– Да они с конвейера сходят, – заявил Пол, – вряд ли единственная.

Я посмотрел в телефон, перефокусировал зрение и заметил время прибытия Убера.

– У тебя три минуты, чувак. Залезаешь или нет?

– Нахрен, давайте уже. Кто засекает?

– Время само засекает себя. Но у меня есть карманные часы нам в помощь, – сказал уличный артист, доставая изнутри пиджака потасканные латунные карманные часы. – Полезайте. Я отсчитаю.

Пол распахнул верхние створки и залез одной ногой внутрь. Он был неустойчив пьяным, и я начал смеяться над его покачиванием. Он показал средний палец, выпрямился и засунул вторую ногу. Он сел, демонстрируя мне ехидную ухмылку, и объявил:

– Хочу потом пойти в Золотые яблоки. Та девчонка, Джанин, на этих выходных там.

– Ты ей не нравишься, – сказал я.

– Это пока, – ответил он с улыбкой, а потом взял створки и закрылся в коробке.

– Время начинается через 3, 2, 1, – объявил артист, смотря, как стрелка на часах минула 12. – Начали!

Пол сидел внутри с минуту, а потом начал хихикать. Я не устоял и присоединился. Что это вообще было такое? Я никогда бы не подумал, что ночь закончится здесь, в картонной коробке. Сначала ты выпиваешь слегка больше, чем нужно, дешёвых домашних за игрой в бейсбол, а потом, предположительно, тебя разводит бездомный в цилиндре.

– Это так, блин, тупо, – произнёс я, едва сдерживая смех.

– То же говорили про собаку, запущенную в космос. 

– Эй, Лайка, темно там? – спросил я.

– Не очень, – ответил Пол, приглушённый коробкой. Он снова начал хихикать и добавил: – я как идиот.

– Ну почему же "как", – заметил я.

Вдруг коробка сильно дёрнулась. На миг она замерла и вновь качнулась вперёд и взад. Я слышал, как Пол двигается и устраивается.

– Приятель, прекращай двигаться.

– Я и не двигаюсь, – ответил он.

– Тридцать секунд, – выкрикнул уличный артист.

– Так... погодите секунду. Тут только что потемнело. Реально потемнело.

– Видишь неоновую вывеску на баре?

– Нет, – неуверенно ответил он. – Подождите... там какой-то белый свет вдалеке.

– Вдалеке? – спросил я, будучи сбит с толку. – Ты в коробке. Самое дальнее для тебя на расстоянии фута.

– Эй, цилиндр, тут экран? Типа как в телевизоре?

Уличный артист проигнорировал его.

– Что происходит? – спросил я.

– Что-то... что-то приближается к коробке. 

– Да, Убер, – ответил я с подпитым смехом.

– Не. Как будто кто-то идёт сюда внутри коробки, – сообщил Пол. – Он выглядит как человек, но это бессмысленно.

Его голос стал из игриво-пьяного обеспокоенно-пьяным. Он был подшофе, но какая-то часть мозга оставалась на страже. Она возвестила об опасности вокруг. Но это не имело смысла, так как он сидел в картонной коробке на тротуаре пустой улицы.

– Сорок пять секунд!

– Хватит придуриваться, Пол.

– Да я серьёзно, – ответил тот, – какой-то парень... думаю, что парень, в общем... идёт ко мне. Стоп... вот дерьмо, их двое, нет, трое... блин. Четверо. Меня окружают тёмные фигуры.

– Тёмные фигуры?

– Похожи на людей, но... но другие.

– Ты прикалываешься?

– Не могу разобрать черт. Они... они выглядят силуэтами.

– Чувак, прекращай. Уже не смешно. Вылезай, а? Убер почти подъехал.

– Тссс! – прошипел он. – Думаю, они тебя слышат.

Я повернулся к артисту.

– Что там происходит? В чём прикол?

Он не ответил. Он уставился на быстро вращающуюся стрелку часов.

– Одна минута. Наполовину всё! – прокричал он.

– Я слышу, как они говорят. Тихо, но...

– Но что?

– Непохоже ни на один язык, какой я знаю.

– Пол, всё значит всё. Вылезай, мужик. Машина сворачивает на улицу.

– О чёрт... думаю, они меня заметили, – сказал он дрожащим голосом.

– Кто они?

– Фигуры. Вот гадство, – сказал он со страхом в голосе. Я услышал, как он пинает бок коробки изнутри. Картон прогибался от каждого пинка, но выдерживал.

– Двигайся, – сказал я.

– Я пытаюсь бежать, но тело не движется.

– Чувак, ты пинаешь коробку!

– Это не я. Моё тело застыло, а они идут. Срань господня!

– Вылезай из коробки, Пол. 

– Минута тридцать секунд! – воскликнул уличный артист. – Лучшее время ночи!

– Один из них идёт ко мне, – сказал Пол в панике. – о БОЖЕ! У них есть глаза... но не как у нас. Его глаза! Я вижу... я вижу... – он замолк.

– Видишь что?

– Всё, – ответил он. – Они показывают мне всё.

– Минута сорок! Деньги почти что ваши, незнакомец.

– Огонь. Он везде. Земля шипит. Я чувствую жар. Он жжёт сквозь штаны. Дьявол, что это?

– Вылезай из коробки сейчас же, Пол!

– Остальные трое приближаются. Их глаза горят белым... я вижу конец Земли. Конец неба. Конец всему. Огонь... они пылают. О Боже, они пылают! – Пол заорал. Не как "я ударил свой палец", а как "меня убивают, и услышит только мой убийца".

– Откройте коробку! – крикнул я уличному артисту. – Прямо, блядь, сейчас!

Но он не двинулся ни на сантиметр. Он уставился на часы.

– Осталось десять секунд! – прокричал он. – Десять...

Я наклонился и попытался раскрыть верхние створки, но они не двигались. Они налились весом в тонны, и я не мог их сдвинуть. Я ударил картон рукой, чувствуя, как будто бью бетон. Рука пульсировала, однако я снова и снова бил, но безрезультатно.

– Толкай вверх, Пол! – крикнул я в коробку. – Слушай мой голос и иди на него!

– Девять, восемь, семь...

– Зачем вы мне всё это показываете? – спросил Пол сквозь рыдания. – Я не хочу видеть, как они все умирают.

– Садись, Пол! Давай же! Садись!

– Шесть, пять, четыре...

Коробка дёргалась взад-вперёд, сотрясаемая невиданными силами. Она подпрыгивала на дюйм от земли и дёргалась, будто скучающие дети колотили по ней битами.

– Я вижу, как они разрывают меня на части, – сказал Пол, всхлипывая. – Я... о... я теперь над ними. Меня уносит, но я не вижу своё тело. Так много крови. Так много огня.

– Вылезай!

– Кто тянет меня в воздух? – спросил Пол удаляющимся голосом.

– Три...

– Пол! Я иду!

Я всем телом бросился на коробку, пытаясь сбить её набок. Я надеялся, что Пол выпадет. Но когда я ударил коробку, она не двинулась ни на сантиметр. Она лязгнула, словно состояла из чистой стали. Я лёг на землю и пнул бок коробки со всей своей силой, мгновенно ощутив, как ногу и спину пронзила острая боль.

Я ничего не мог поделать.

– Два...

– Я так высоко... я вижу... я вижу... о БОЖЕ! Нет, это не может быть... нет! – Пол кричал, теперь звучало, как будто он падал. – Вот дерьмо! Земля... раздвигается!

С тротуара я с ненавистью посмотрел на уличного артиста и крикнул:

– Отпусти его, тварь! Открой коробку!

– Я падаю сквозь землю! Как... о нет... о Боже... О БОЖЕ! ПРОШУ, ОТПУСТИТЕ!

– Один... и время вышло! – провозгласил артист, победно вздымая руки.

Коробка не двигалась.

– Пол!

– Вы выиграли! – воскликнул артист торжественно. – Впервые за ночь!

Он спокойно сунул часы обратно в карман пиджака. Вместо них он достал маленькую дешёвую хлопушку. Он слегка потянул нить хлопушки и выстрелил в воздух цветную бумагу и блёстки. Всё приземлилось вокруг меня.

Я бросился на коробку и опять попытался открыть верх. На этот раз створки распахнулись легко, как и должны были. Но когда я их оттянул, Пола внутри не было. Ни следа. Единственное, что я нашёл, была новенькая, хрустящая стодолларовая купюра.

– Пол? Пол? Какого хрена? Ты где?

– Он покинул коробку, – сообщил артист, – его две минуты истекли.

Я поднялся на ноги, готовый избить его до полусмерти. Но когда я посмотрел туда, где он стоял, он исчез. Я не слышал, как он убегал, садился в такси или что-то ещё. Как и от Пола, от него не осталось ни следа.

Будто его никогда там и не бывало.

Сзади я услышал, как машина перешла на пониженную передачу и встала на обочину. Затем знакомый звук съезжающего стекла с электроприводом и монотонный голос, зовущий меня по имени. Приехал мой Убер.

Я взглянул туда, где была коробка, и она тоже пропала. Всё, что осталось, была стодолларовая купюра.

– Всё ещё едете? – спросил водитель.

– Вы видели со мной кого-нибудь?

– Нет, – ответил он.

– Не было мужчины в цилиндре и большой коробки от холодильника, стоявшей здесь, когда вы ехали по улице?

– Думаю, вы правильно сделали, что вызвали Убер, – невозмутимо ответил водитель и добавил: – Если вас вырвет в машине, есть счёт за чистку. Так что если рыгаете, давайте сейчас, а?

Я чувствовал, как мои ноги ослабли. Я не знал, что делать. Мой друг пропал, а человек, который его услал, растворился. Я даже не знал, что сказать полиции. "Ээ, мой друг залез в картонную коробку и исчез. Нет, я не пьян... больше".

– Так вы идёте или как? У меня загруженное время.

Я опустил глаза на купюру, и что-то привлекло моё внимание. Вместо лица Бенджамина Франклина, смотрящего на меня, кто-то черкнул записку. Я подобрал записку и приблизил к лицу. Я узнал бы этот почерк где угодно. Он был Пола.

Записка гласила: "Я видел конец. Ты не переживёшь."

– Дружище? Идёшь? — спросил водитель.

– Да, – ответил я, – я... я сейчас.

Всё было несколько часов назад. Я сидел за кухонным столом, пялясь на купюру. Я не уверен, что мне стоит сделать. В голове каша, но не из-за спиртного. Я на распутье и не знаю, куда пойти.

Я не знаю, что сказать семье Пола. Как вообще начать это объяснять? Я всё думаю, что мне снится кошмар, но это не так. Я сижу неподвижно в шоке на моей кухне, пока первые лучи солнца делают тёмное небо фиолетовым. Сердце сжимается от гнетущей утраты друга и страха, вызванного его посланием: "Я видел конец. Ты не выживешь".

Попробуйте уснуть после такого.

Перевод поста с Reddit