В глубинке, там, откуда я родом, найдётся, пожалуй, по поговорке на все случаи жизни. Знаете, все эти фразочки, которые так легко оседают в памяти, особенно когда ты ещё ребёнок. Уверен, вы и сами их слышали, все эти «лучше синица в руках, чем журавль в небе», «у дурака деньги не задерживаются» и так далее.

Но в наших краях есть ещё одна поговорка.

«Если хочешь, чтобы кто-то исчез, брось его в загон для свиней».

И, в общем-то, насколько я могу судить, это чистая правда.

Sus domesticus, или обычная домашняя свинья, - это довольно сильный и всеядный зверь. У них 44 зуба, которыми свинья охотно и без особых усилий расправится с любым попавшимся куском пищи. А клыки кабанов – острые и самозатачивающиеся. Одним ударом разозлённый кабанчик может вырвать кусок мышцы у вас из ноги. Как-то раз я видел, как свинья съела живую курицу, целиком, с костями и всем прочим. Курица визжала и билась, пока её пожирали заживо. Звук, с которым хрустели её кости, когда она пыталась взмахнуть сломанными крыльями, преследовал меня в ночных кошмарах ещё несколько недель.

Свиньи могут действовать жестоко и с ужасающей эффективностью, если захотят. Это животное нельзя недооценивать.

Так что живое или мёртвое тело, оказавшееся в загоне со свиньями, имеет все шансы превратиться в конце концов в груду обглоданных костей. И довольно быстро. Так что не стоит удивляться тому, что я соблюдал предельную осторожность, ухаживая за нашим небольшим поголовьем свиней. Я думал, что, если они всегда будут сытыми и счастливыми, то и мне самому ничего не будет угрожать, и время от времени подбрасывал им яблоки и морковку.

В отличие от большинства городских жителей мы, деревенские, относимся к свиньям с уважением. Я не пытался спорить со старшими и безропотно выполнял свои обязанности на ферме в перерывах между учёбой. Не стоит нарываться на неприятности, если живёшь в наших краях. Люди, которые начинали доставлять неприятности окружающим, как правило, быстро переставали это делать, если вы понимаете, о чём я.

Я был ещё совсем маленьким, так что не понимал толком, что именно случается с теми или иными людьми. Я знал только, что сначала кто-то делает что-то очень плохое… а потом куда-то пропадает. Как-то раз одного мужчину поймали за избиением жены. До «цивилизации» была пара часов езды, и горожане порой сами и выносили приговор, и приводили его в исполнение. На следующий день тот человек исчез, и о нём никто не вспоминал. Его, по сути, просто вычеркнули из нашей жизни. Наверное, были и другие случаи, но я о них ничего не знаю, либо уже не помню. Фермеры обычно старались вести жизнь честную и мирную, но, как говорится, в семье не без урода.

Помнится, в соседнем с нами доме жил очень вредный мальчик. У его родителей, похоже, не было опыта в воспитании детей, и они не понимали, что иногда с ними стоит вести себя пожёстче. Конечно, бить детей у нас было не принято, но иного ублюдка порой стоит отлупить, чтобы наставить на путь истинный.

Звали его, если мне не изменяет память, Брендон Йокум. Старая деревенская фамилия: Йокумы жили в этих краях едва ли не со дня основания страны. Мне было тогда всего лет десять, а ему шёл уже шестнадцатый год, и он уже должен был знать, что хорошо, а что плохо. В нашем городке жило, от силы, человек тридцать, и все они, пожалуй, его ненавидели. Брендон никогда не понимал тонкостей деревенской жизни. Родители баловали его и всегда попустительствовали его выходкам, обвиняя во всём, что бы он ни натворил, других людей. Им казалось, что их идеальный ребёнок никогда бы не сделал ничего плохого.

Но он, разумеется, делал, и не раз. Родители смотрели на его забавы сквозь пальцы, а он вовсю пользовался своей безнаказанностью.

Брендон обожал мучить животных и портить посевы. Он любил бродить по чужим фермам, пинал телят и крал котят, а потом издевался над ними. Знаете, как это бывает, когда кто-то любит мучить тех, кто не может дать сдачи. Объектами его развлечений становились не только домашние животные. Он ловил, например, черепах и ящериц, а потом давил их камнями. Как-то раз он поставил мне фингал, когда я расплакался над «тупой старой черепахой». Ну и сволочь.

Он обижал не только животных, но и других детей. Наконец, с ним вообще отказались играть, и всеобщее отчуждение только распалило его ярость. А родители Брендона закрывали на всё глаза. Их идеальный сын, говорили они, НИКОГДА бы не смог совершить всё то, в чём его обвиняли. Просто все вокруг сговорились, решив сваливать вину на их ребёнка.

Что же, отчасти они оказались правы – но, уж точно, не обрадовались бы, узнав об этом.

Всеобщему терпению пришёл конец, когда его поймали на одной из ферм, где он развлекался тем, что душил новорожденных поросят. Несчастная свиноматка была заперта в соседнем загоне, и только это не дало ей сразу поступить с Брендоном по справедливости и разорвать его на части. Её визг и крики боли разбудили фермера, которому, как и всем в округе, давно осточертели выходки мальчика. Пойман с поличным рядом с мёртвыми поросятами – уж теперь ему было не отвертеться. Вскоре почти все горожане собрались на ферме, меня взяли с собой. Отец решил, что это послужит мне хорошим уроком. Смерть матери, сказал он, достаточно подготовила меня к тому, чтобы я его хорошо усвоил.

Это был типичный сельский двор. Фермеры подогнали грузовики, и лучи фар освещали территорию. Да и на небе сияла полная луна, так что было светло, почти как днём. Люди сидели вокруг на тюках сена и складных стульях, неподвижно, с каменным спокойствием на лицах. Родителей Брендона тоже привезли, и, конечно, они яростно отстаивали невиновность своего ребёнка.

- Брендон – хороший мальчик! – причитала его мать. – Вы все просто издеваетесь над моим невинным крошкой, вы все!

- Если он такой невинный, то кто тогда, чёрт бы вас побрал, задушил всех этих поросят! – прорычал один из местных фермеров. – Неужели вы настолько слепы, что не видите, что натворил этот проклятый хулиган, которого вы называете своим ребёнком!

- Да может вы сами их и задушили! Вы все ненавидите моего сына! – отец Брендона вскочил на ноги, а сам Брендон с ухмылкой озирался вокруг.

- Конечно, ненавидим, и есть, за что! Вам давно стоило бы вытащить головы из задниц и заняться воспитанием своего чёртова отродья!

Из сарая доносились крики несчастной свиноматки. Не просто свиноматки… это была мать, у которой жестоко отняли её новорожденных детей. Она яростно выражала своё отношение к сложившейся ситуации, и ни у кого не хватало духу успокоить её.

На этот раз против мальчика имелись совершенно неопровержимые улики. Все выходили в круг света и рассказывали о том, чего им пришлось натерпеться. Рассказывали о разорённых садах и посевах. Рассказывали о пострадавших животных: о слепых котятах, телятах с переломанными ногами, об ощипанных заживо и задушенных курицах. Об избитых детях. Этот список всё продолжался и продолжался, а родители Брендона всё так же пытались опровергать все обвинения.

Но собравшиеся вокруг мужчины и женщины, сурово и решительно глядящие на эту троицу, больше не могли всё это терпеть.

Старый Браун, до того сидевший и молча слушавший людей, поднялся со своего места. Старый Браун, дряхлый старик, которому, как полагали, уже перевалило за девяносто, видел и пережил больше, чем кто-либо другой в нашем городке. Его кожа была коричневой от солнца, а зубы вечно сжимали трубку. Никто толком не знал, откуда он  родом, поговаривали только, что он живёт тут с незапамятных времён. Он считался патриархом городка, и ни одно важное решение не принималось без его участия. Несмотря на почтенный возраст, он знал, кажется, обо всём, что происходило в округе, и в нём чувствовалась внутренняя сила. Шутки с ним были плохи.

Он поднялся на ноги, и все замолчали. Даже ухмылка Брендона, когда старик, повернувшись, задержал на нём взгляд, слегка увяла.

Мгновение старик смотрел прямо в лицо мальчику, а затем, вздохнув, снова сел на своё место. Мы все, затаив дыхание, ждали его слов.

- В загон для свиней, - прохрипел он. Старый Браун был скуп на слова, и его шёпот в опустившейся тишине отчётливо расслышал каждый.

Приговор прозвучал. Остальные фермеры и их старшие дети, кивнув в знак согласия, без всяких команд и подсказок двинулись вперёд. Очевидно, мать и отец Брендона поняли, что их ждёт, и закричали, отбиваясь изо всех сил. Но они не смогли бы справиться с толпой вооружённых дробовиками, убеждённых в своей правоте фермеров. Брендон, чувствуя панику родителей, тоже пытался бороться. Он начал было кричать, но ему быстро заткнули рот.

Я в тревоге схватил отца за руку. В таких вопросах дети вроде меня не имели права голоса.

- Они отправятся в загон для свиней, – ответил отец на мой невысказанный вопрос, наблюдая за тем, как люди, споро связав Брендона и его родителей, закинули их в кузов пикапа. – Мы поедем следом.

Конечно, я знал, что произойдёт что-то плохое. Но должен ли я был бояться? Злиться? Радоваться? Я огляделся вокруг, но фермеры казались странно спокойными, как будто всё шло своим чередом. Отец усадил меня в наш пикап, и мы поехали в чащу леса.

Через несколько минут я понял, куда мы направляемся. Мы ехали к дому Старого Брауна. Он был странноватым стариком, но дети любили бывать у него дома. Он сидел с нами на крыльце и играл в шашки, а иногда разрешал половить рыбу в ручье рядом с домом. Я и сам много раз у него гостил.

Но у Старого Брауна было одно правило – не заходить в лес за домом. Никому не приходило в голову его ослушаться, да и зачем? Это могло быть опасно. Взрослые знали, где находятся медвежьи берлоги или водятся гремучие змеи, и мы полагали, что и Старый Браун знает что-то такое об этом лесе. Мы составляли ему компанию, а он приглядывал за нами, и всех устраивало такое положение дел.

- Нам туда нельзя, – тихо сказал я, когда мы вышли из грузовика. – Старый Браун говорил, что туда нельзя заходить.

- Это другое дело, – отрывисто бросил отец. – Вот увидишь.

Люди выходили из грузовиков, лучи фонарей мелькали между стволами деревьев. Йокумов пинками и толчками погнали вперёд. Они пытались кричать сквозь кляпы, но время для жалости давно прошло.

Мы осторожно шли вперёд по древнему лесу. Я держался рядом с отцом и изо всех сил старался не обращать внимания на приглушённые кляпами крики и стоны. Мне было страшно, как же иначе?

Тропа привела нас в самую глубь леса, к неглубокой воронке. В этой местности хватало старых известняковых пещер, и поэтому, подумал я, Старый Браун и не разрешал нам играть в его лесу. Легче лёгкого провалиться вниз и затеряться под землёй навсегда.

Горожане собрались вокруг воронки, и в свете луны я присмотрелся к ней повнимательнее. Яма оказалась довольно глубокой, футов десять (прим.: около трёх метров) или около того. Её края были отвесными, и человек, упавший внутрь, не сумел бы выбраться наружу без лестницы или верёвки. Шириной она была с грузовик и, казалось, имела естественное происхождение. В свете луны виднелось дно ямы – голый известняк, хотя местами на нём рос мох и пробивались какие-то ползучие растения.

Опустилась тишина. Даже семья Йокумов прекратила свои попытки вырваться на свободу. Мать и отец, должно быть, знали, что их ждёт, но Брендон точно ни о чём не подозревал.

Старый Браун подошёл к краю воронки и, сложив дрожащие старческие руки рупором, позвал удивительно сильным голосом:

- Суууууууууууууууууууууууу! Свинка – свинка – свинка! Суууууууууууууииииииииии! – Он звал свиней, но откуда им было тут взяться?

- Суууууууууууууууииииииииии! Давай, свинка! Давай!

И тут я услышал новый звук. Из тёмной глубины пещеры донеслось шарканье шагов и глубокое, гортанное мычание. В лунном свете показались они, и я, кажется, забыл, как дышать.

Свиньи. Это были свиньи, но… не совсем. Их тела покрывала жёсткая белая щетина. Они стояли на задних лапах, копыта, за которыми никто не ухаживал, сильно отросли и потрескались. Они шли, сильно сгорбившись, и передние конечности, напоминавшие длинные, мускулистые руки, свисали почти до земли. Головы выглядели в точности, как у обычных свиней, но глаза скрывались под слоем кожи, настолько тонкой, что сквозь неё можно было разглядеть тёмные бусинки глазных яблок. На тошнотворно-бледной коже явственно проступала паутина вен.

Их было пятеро – четыре свиноматки и хряк, и, как я понял, они очень проголодались. Их требовательный, жуткий визг ясно говорил об этом. Я заткнул уши, чтобы только не слышать этих звуков. Отец, не обращая не меня внимания, смотрел прямо перед собой.

Свинолюди продолжали орать и визжать, поднимая вверх свои недоразвитые руки, словно обращаясь к Старому Брауну в молитве.

Без единого слова Йокумов скинули в яму.

Они с криком полетели вниз. Кажется, тела не успели ещё коснуться земли, как на них набросились свиньи. Как и ту курицу, их съели заживо. Крики агонии поднимались из ямы; довольный визг свиней, треск костей и звук рвущейся плоти довершали мрачную симфонию. Мы стояли вокруг и молча наблюдали.

Вскоре от тел не осталось ничего, кроме нескольких обрывков ткани. Дочиста слизали даже кровь с камней. А потом, так же быстро, как и появились, свинолюди исчезли в своих пещерах.

- Ну что же, неплохой способ позаботиться обо всём, ‑ заметил один из фермеров, и раздался чей-то смех.

От шока я почти не запомнил, что было потом. Помню урывками дорогу через лес. Помню, как Старому Брауну пожимали руку остальные фермеры. Помню, как смеялся мой отец. В какой-то момент всё расплылось, и я вдруг оказался дома, в своей кровати.

- Папа, – спросил я. – Что… что случилось?

Он погладил меня по голове.

- Мы разобрались с проблемой, малыш, только и всего. Только и всего. Мы должны сами следить тут за порядком, ты же понимаешь. Будь я проклят, если мы позволим таким, как этот мальчик, жить рядом с хорошими людьми вроде нас.

И он поднялся, погасил свет и вышел из спальни, будто ничего и не произошло.

Много лет потом я старался быть примерным ребёнком. Горожане меня любили. Я старался вести себя вежливо и помогать людям, чтобы остаться в живых, по крайней мере, до тех пор, пока не стану достаточно взрослым, чтобы покинуть эти места. С тех пор никого больше не уводили в загон для свиней, но Старый Браун, полагаю, как-то находил, чем прокормить своих питомцев. Я не пытался это выяснить. Когда я собирался отправиться на учёбу в колледж, Старый Браун был ещё жив. Он пожал мне руку и вручил подарок – Библию в кожаном переплёте с моим именем на обложке. Он сказал мне на прощание своим тихим, мягким голосом, чтобы я оставался хорошим человеком и вёл себя, как подобает.

Я пообещал, что так и сделаю. И то, что я рассказал вам эту историю, не в счёт. В конце концов, мало ли сказок и небылиц рассказывают в деревнях, одной больше, одной меньше.

Но я прошу задуматься вас вот о чём. Каким бы отвратительным человеком вы ни были… Что ж…

На корм свиньям вы всё равно сгодитесь.

---

"Старая деревня" - цикл из чуть более чем дюжины историй. Почти все эти рассказы можно найти на нашем с супругой канале в ТГ: Сказки старого дворфа (мы работаем вдвоём: я перевожу, Sanyendis вычитывает, или наоборот). Собственно говоря, все работы сперва публикуются там; заглядывайте, нам будет приятно.